Махнём в Канаду, говоришь
Александр Моисеич, не просите.
Я и так скажу без всякого искуса,
Что Канада — это чуточку Россия.
Но без мата, но без запаха и вкуса.
А подсолнечному маслу нужно пахнуть.
Да и женщине, когда ты рядом с нею
Перед тёмною аллеей нужно ахнуть,
Чтоб к тебе плечом прижаться потеснее.
Александр Моисеич, не просите
Вас Михайловичем звать, уже пропало.
Одинаково в Канаде и России
Честь имеющих, увы, ужасно мало.
Если хватит мне сил — я уеду в Россию,
Я не знаю зачем и не знаю куда...
И не гнали меня и назад не просили
Просто тянет туда, где снуют поезда.
Страны благоуханные, рай для скитальца,
Кто же вас обвинит — да и я не виню.
Я Канаду сумел бы придумать из пальца,
Из стекла изваять, да боюсь, уроню.
Можно жизнь просидеть во вселенском музее,
Можно жизнь проиграть в казино на пари.
Проигравший разумное, вечное сеет
На морозе. И в прозе горят фонари...
Бредит рифмой душа на чужбине красивой
И пожар отдалённый хорош, как звезда.
Если хватит мне сил — я уеду в Россию,
Где на Юг и на Север идут поезда. [12 июля 2002]
Жизнь моя, ты так до боли хороша,
Что и некого обидно обругать.
Я стараюсь даже дома не дышать,
Чтоб не нюхала собачка перегар.
Понимаешь, всё настолько хорошо,
От Канады до невымерзшей травы,
Что я крадучись тихонечко ушёл
На Луну, такую жалкую, повыть.
Векселя и гаранты,
И небо в прозрачности синей,
И блистают таланты
В зеркалах ими мытых полов.
Господа эмигранты,
Мы так далеки от России,
Как шашлык от Кавказа
И словарь от обыденных слов.
Мы гуляем в лесу,
Улыбаемся встречной берёзе,
Неуклюже коверкая
Русско-английский привет.
Нам пока недосуг,
Мы — поэты, завязшие в прозе.
Нам покушать, во-первых,
Во-вторых, дать России совет.
Зябнут руки Атлантов
Под миром в понятном бессилье.
Правят миром не Боги
И мир небожественно глуп.
Господа эмигранты,
Мы так далеки от России,
Как разлив на дороге
От лужи на грязном полу.
Нет, ностальгия, ты мне не маячь.
Я помню эти пыльные углы .
Меж нами море, Родина моя
И мне его назад не переплыть.
Язык — не догма, временный тупик.
Наречий много, истина — одна.
Но если ты не до конца Шекспир —
Когда ж придёт твой Недопастернак?..
На этом я поставил свой стакан,
И даже точку не забыл впереть,
Постановил: забвения река
Позволит всем достойно умереть.
Но вот вчера устой не устоял,
Вернулся праздник к улице моей:
В гнилой Канаде в мусор бытия
Пролился манной номерной портвейн.
Не стану ложью осквернять уста.
Среди миров, в мерцании светил,
Как музыкант, играющий с листа,
До этой цифры я не доходил.
И вот дошёл туда, где среди фей
Смирновских, Рейнских и другой отравы
Стоит нахальный номерной портвейн,
Семьсят четвёртый, равный среди равных!
В. Сидору
Мой ли, грех ли это свальный?
Я не первый, кто свалил.
Петушит подъём дневальный,
Там, где белый свет не мил.
Не боящийся возврата,
Козырной, как трижды семь,
В самоволке я, ребята
И, похоже, насовсем.
Пусть устав лежит на полке,
Пусть и книга отдохнёт.
Я сегодня — в самоволке,
Я — гражданский паренёк.
Всем — подъём, а мне — не надо.
Сонно глажу по плечу
Пышнотелую Канаду,
Я всегда её хочу.
Да и кто при этом теле
Импотентен не хотеть?
Так и пляшут у постели,
Так и прыгают в постель.
Впереди всего парада
Повторяю наизусть:
«Я люблю тебя, Канада
И, наверное, женюсь».(c)
|
